Я возвращаюсь в Москву из Луганска.
Этот город для меня не чужой - когда-то в далеком 1986 году ещё в Ворошиловграде и Краснодоне я, второклассница ЦМШ, выходила на сцену. С тех пор много раз бывала там.
Очень многие воспоминания навсегда связывают меня с Луганской филармонией. И вот спустя много лет я снова здесь. Чувства переполняли по множеству разных поводов. Но речь сейчас не обо мне.
Пожалуйста, прочтите свидетельства тех коллег, с кем удалось там пообщаться, несмотря на краткость пребывания.
«Когда первый концерт после всего этого состоялся, людей мы собирали лично - в смысле, что телефонной связи не было, бензина не было, ничего не было, мы за каждым нашим постоянным слушателем пешком ходили и рассказывали про концерт. И все боялись, потому что привыкли, что если собирались больше пятерых - находился наводчик из местных, которому очень нужны были деньги. Но люди пришли. И сидели каменные, готовые в любой момент упасть в позу «упор лёжа». А на сцене мы песни поем, а они сидят каменные, никакие… и мы поем песню «пусть всегда будет солнце».
И тут их прорвало!… мы четыре раза эту песню сыграли!..
у одной женщины случился припадок, ее психика вернула ее во время обстрелов и она кричала на весь зал «уходите, не видите - снаряды ложатся»…
«Мы группой из филармонии приехали на недавно освобождённую территорию. Говорим с людьми, а они спрашивают - а нам теперь на каком языке будет можно петь?
- да на каком вам нравится, на таком и пойте!
- что, и на украинском можно и украинские песни?
- конечно! Они и нам нравятся, мы их поем и вам споем тоже.
- надо же… а нам нельзя было петь русские песни. Полный запрет.»
«У нас есть пожилой скрипач в оркестре, Сан Саныч, (такой чудесный и очень позитивный еврейский дедушка. - ЕМ). Станица, где он живет, оказалась за линией соприкосновения, и ему каждое утро надо было проходить блокпост. А там двое нациков стоят. Один говорит - ну проходи, дед. А другой тут же говорит «ну, попробуй. На скрипочке нам сыграй, станцуй»… и так каждый день издевались над ним. Играл и танцевал.
«В 2014 был момент, когда отключилось все. Вода, электричество, связь, вообще все. Полный вакуум и никакой связи друг с другом и внешним миром. Мы вообще не знали - мир, он существует там ещё?»
«С 8 до 10 утра не обстреливали. И вот те наши музыканты, которые друг от друга близко живут, в какой-то момент начали договариваться и по утрам играть во дворах. Люди собирались, слушали. Затем начинался обстрел. И в какой-то момент даже уже перестали бояться, продолжали и играть, и слушать под обстрелом».
«Сквер перед филармонией совсем зарос, дома разбиты, мы тогда ходили перебежками близко к стенам домов, потому что чуть что, и надо сразу падать в «упор лёжа». Это чтобы от осколков хоть как-то сохраниться. Больше всего людей осколками убивало.»
«Мы на освобождённых территориях смотрели библиотеки. Там такая литература была… про всех этих «героев Украины», про «червоный террор». Все суперклассно отпечатано, огромные деньги в это вложены, огромные!.. Красочные увлекательные детские комиксы - ребёнок без вариантов потянется именно за этой книжкой.»
«Сейчас у нас 12 сотрудников филармонии на фронте. О них Семен Пегов несколько сюжетов сделал, называет их «ЧВК «Филармония». Гобоист, балалаечник, хореограф народного танца… Их мобилизовали прямо 24 февраля, полгода они там с автоматами в руках. В Мариуполе забрались на верхний этаж дома, а вниз пришли азовцы. И они три дня удерживали дом. Наши герои! Домой их иногда отпускают, но всего на 1-2 дня… устали они очень.»